Лествица

  Когда судили авторов Второй мировой войны члены международного трибунала -весь мир словно спустился  в "забойню" одного из гитлеровских концлагерей. Здесь была широкая, вырубленная в скале, с обрывками лохмотьев и еще не успевшими позеленеть патронными гильзами, выщербленная лестница; она шла из мрачных катакомб наверх, к баракам за колючей проволокой.

Пленники, согнанные со всех земель, добывали тут камень и медленно поднимались по просторному трапу к выходу, обняв руками и впалым животом тяжелые булыжники, шатаясь от голода и побоев.   По бокам стояли эссесовцы с автоматами, грамотные овчарки задыхались в ошейниках...

Не так ли и наш дух оторван от нашей исконной Родины, как у тех пленников? Мы заброшены в  оковы материального бытия. Жизнь в неуклюжих, злых формах расставила вокруг вещи, которые караулят нас. Чужой язык, чужие нравы, чужая земля! Кто водворил нас на лестницу, где семейная страда - ступень ,стычки с сослуживцами - ступень, любовь к ближнему - ступень, болезни - ступень?!

В этой огромной "штольне", называемой жизнью, работал в шестом веке монах, по имени Иоанн. Слепнул  порой от ужаса, но не впадал в истерику. «Склонные к сладострастию часто бывают сострадательны и милостивы, скоры на слезы и ласковы, но пекущиеся о чистоте не бывают таковы».

Двадцатый век - детеныш неверия, муравей на гумне.  Он воображает порой, что раньше не существовало ни проблемы человека, ни шума вокруг прав человека. Адам, якобы, терялся среди племенной вражды, огня, кристаллов, школ, кастрюль, царей, лошадей, религий. Политэкономия, социология, разные общественные науки -будто бы предтечи спора о внутреннем стержне человека, по-настоящему накалившегося лишь в наше время.

Но «Что я знаю? Что я могу делать? На что я могу надеяться?»

- это вопросы, возникшие впервые не  в творчестве И. Канта и прочих философов.  В замалчиваемом светской цензурой достоянии духовного опыта Отцов Церкви, они нашли свое наиболее полное исследование.  Игумен Синайского монастыря в Палестине, старец Иоанн, написал истинный  шедевр о том, кто такой человек.

Книга называется «Лествица».

Автора терзает мысль о конечности человеческого бытия, о его отношении ко времени, о месте человека, как сейчас выражаются, во взрывающейся и расширяющейся Вселенной. «Самопознание, - подчеркивает старец, - есть верное понятие о своем духовном возрасте.»

Писатель знал: «Кто хочет определить словом, что есть Бог -  тот, слепотствуя умом, покушается измерить песок в бездне морской: «Небезопасно плавать в одежде; небезопасно и касаться богословия тому, кто имеет какую-нибудь страсть».

Всю жизнь он углублялся умом и сердцем в сотворенный Богом «чин бытия и начала». Понимал: мир - сплошное противоречие. Бес нашептывал: «Бог - человеколюбив. Греши напропалую!» Но "влезешь в болото" по самые уши, окажется, что Бог не только человеколюбив, но и неумолим, строг, праведен.  Плоть - «моя заступница и моя предательница», «как я сам себе и враг и друг?» Душа и тело взаимосвязаны. «Ум, будучи бестелесен, от тела оскверняется и омрачается, и, напротив, невещественное от персти утончевается и очищается».

Что делал игумен?

«Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть», - твердил инок и по ступеням своей книги спускался в подземелье человеческой души. Он указывал на причины гибели сокровенного человека внутри каждого из нас: это - привычка, долгий навык к греху, бесчувствие души, забвение смерти. Дар прозорливости позволял ему набросать сетку понятий, дать четкое определение тому, что такое набег мысли, прилог, прелесть, страсть, отчаяние. Он учитывал личность грешника, обстоятельства, содействующие преступлению или проступку, духовную зрелость отступника евангельских принципов. Не было "огульщины" в его сердечной молитве за упавшего, ибо, по его убеждению, унять беса иногда значит "удержать руками молнию".

Преподобный проповедует беззаботность, когда кипит  вокруг накопление экономических благ, наращивается материальная заинтересованность, которые-то и превращают мир в Освенцим или ГУЛАГ не только в Европе, но и в Америке.

Везде ты тянешь камень из подземелья, куда тебя загнал твой грех!

Подлинное покаяние - считать себя достойным любых бед. «Плач по Богу есть золотое жало, уязвлением своим обнажающее душу от всякой земной любви».

В "концлагере жизни" веди себя, как один французский композитор. Будучи военнопленным, маэстро сочинял музыку к Страстям Господним и исполнял ее лагерный оркестр в присутствии палачей. «Твоей женой да будет память о смерти, детьми - сердечные воздыхания».

Живи, как солдат на войне. Вокруг свистят мины, зияют воронки, вся планета "контужена," а пригрело солнышко, подоспела весна, и обрубок дерева, обструганный кол, на котором натянута ржавая колючая проволока - дрогнул и пустил зеленый росток: не теряй в себе образ Божий!

Что даст формальный разбор творчества святого Иоанна Лествичника? Мы лишь бегло, поверхностно коснулись потаенных бездн внутреннего окоема православного художника.

Мы знаем по его книгам, что он ведал и что делал.

А на что надеялся, с неугасимой горячностью стремясь к правде Божией?

На Страшный Суд.

Аминь.

+Епископ Мартин Алексинский и Южно-Российский