Святитель Дмитрий Ростовский

 Поучение в шестую неделю по Пасхе, о слепорожденном

 («Сотвори (Иисус) брение от плюновения и помаза очи брением слепому,

и рече ему: иди умыйся в купели Силоамстей» (Ин. 9: 6, 7))

Прелюбезные мои слушатели! Велико чудо Христа Спасителя нашего, совершившееся на слепорожденном, и исполнено оно великого удивления. Поелику же все дела Христовы исполнены не только удивления, но и пользы, ибо все творимое Им было на нашу пользу, то поищем какой-либо пользы и в нынешней евангельской истории о прозрении слепорожденного: предложим в нашем рассуждении вышесказанные евангельские слова и истолкуем их вкратце, «Господу споспешествующу и слово утверждающу».

«Сотвори брение от плюновения».

Сие не дивно для слюны Господней, изшедшей из пречистых уст Его, ибо она имела силу к уврачеванию очей слепорожденного. Дивно же то, что брение, прах, земля, смешанная, соединенная со слюной Господней, получила ту же врачебную силу. Это значит, что чудо­действенная благодать Божия если соединится с какой-либо вещью, то и вещи, соединенной с ней, сообщает такое же чудодейственное свойство, которым обладает и сама. Некогда огонь Божественный соединился на Си­нае с купиной, и купина не сгорала. А почему? Пото­му, что хворост купины воспринял от того чудесного ог­ня ту дивную силу, чтобы не опалиться огненным пла­менем. Соединилась еще Господня благодать и с ветхозаветным ковчегом завета, а вы сами знаете, какую он получил от нее силу и как чудодействовал. Подобным образом и слюна Господня, соединившись с перстью земной, даровала ей такую же чудодейственную силу к уврачеванию слепых очей.

Мы же здесь научимся, какое великое значение имеет то, если кто-либо соединится с Богом.

Мы удивляемся великим угодникам Божиим, кото­рые, живя в мире сем, сотворили великие чудеса. Они просветили слепых, исправили хромых, многих, стояв­ших уже у порога смерти, восставили к жизни, исце­ляли в людях всякую болезнь и всякую язву и воскре­сили многих мертвых. Откуда же в них была сила та­ких чудотворений? Почему? А потому, что они были крепко соединены с Богом, и, притом, так крепко, что разлучить их с Богом не могло ничто, согласно словам апостола: «Кто ны разлучит от любве Христовы? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или меч? Ни огонь, ни меч» (Рим. 8: 35). О, если бы мы научились соединяться с Богом! Мы тогда просветили бы нашу слепоту душевную, исправили бы нашу сер­дечную хромоту, избавились бы от наших греховных болезней, возвратились бы от врат адских к райским вратам жизни и от греховной смерти воскресли бы к добродетельной жизни.

Чем же и как мы можем соединиться с Богом? Чем? Любовию, согласно написанному: «Пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1 Ин. 4: 16). Как же? А вот как: любить нужно то, что Бог любит, и никогда не любить того, чего Бог не любит; делать то, что Богу угодно, и старательно избегать того, что не угодно Богу; стремиться усердно к тому, о чем Он ра­дуется и что повелевает Он, и никогда не помышлять о том, что Он возбраняет и за что Он гневается. Но что удивительнее всего, так это то, что любовь Божия, бу­дучи сама по себе столь сладкой, превосходя все чувст­венные и умные сладости (ибо Бог есть весь желание, весь сладость), не скоро кажется сладкой для человече­ского сердца, а некоторым она и всегда кажется горь­кой, и получается то, что один и тот же Бог и сладок, и горек: для одного сладок, а для другого горек. А что это правда, в том мы можем убедиться на примере той книги, которую святой Богослов не читает очами, но съедает зубами.

Вот видит святой Богослов в Откровении некоего великого ангела, сходящего с неба; и поставил он ноги свои подобно огненным столпам: одну на земле, другую же на море. В руке своей он имел разогнутую книгу, которую подал Богослову, говоря: «Прийми и снеждь ю» (Апок. 10: 9). О, ангел Божий! Не вели Богослову съесть ту небесную книгу; дай, пожалуйста, нам про­честь ее, чтобы мы узнали, что написано в ней, и кое-чему поучились из нее для нашей пользы; или же, по­жалуй, устно сообщи нам, что в ней написано!

Но не слушает нас ангел: не дает он прочесть кни­гу, не сообщает и устно, что в ней написано, но на­стойчиво велит Богослову: «Прийми и снеждь ю». Свя­той Богослов! Отвечай ангелу: «Никогда я не ел книг, и не для того пишутся книги, чтобы их есть, но для то­го, чтобы читать. Если я съем книгу, и съем, не прочтя, то какая мне будет польза, когда я не буду знать, что в ней написано?»

Молчит святой Богослов. Не прекословит он ангелу, но протягивает руки к той книге, берет, кладет в уста, ест и проглатывает. Скажи же нам, святой Богослов, хоть сие: есть ли какой-либо вкус в той книге, которую ты съел? Горька ли она, или сладка? Здесь Богослов свя­той отвечает нам, что вкус этой книги и сладкий, и горь­кий. «Снедох ю, — говорит он, — и бысть во устех мо­их яко мед сладка, во чреве же горька» (Апок. 10: 10).

Все эти вещи настолько дивны, что ум наш не по­стигает их, и только толковники Божественного Писа­ния нечто говорят нам о них.

Многие под этой книгой разумеют очень многое, но о всем рассказывать подробно нам не позволяет вре­мя, ибо слово наше чрезмерно может тогда затянуться. Другие же говорят нечто подходящее для нашей бесе­ды. По их толкованию, сия книга знаменовала собой слова Бога, сошедшего ради любви к людям на землю и желающего любовно жить в душах человеческих. Лю­бимому ученику она дается не для прочтения, ибо Гос­подь уже открыл ему раньше «безвестная и тайная пре­мудрости» Своей: он уже знает, что в ней написано. Дается же она на съедение, как хлеб, ибо слово Божие является хлебом духовным, и как мед, ибо по сладости своей оно выше меда и сотов. Как съеденная пища пре­творяется в человеческое естество, так и слово Божие, и любовь Божия, как бы отступивши от существа сво­его, желают быть в человеческом существе, ибо столь премного Бог возлюбил человека, «яко и Сына Своего единороднаго не пощаде»: «Тако возлюби Бог мир» (Ин. 3: 16). Под Иоанном же Богословом разумеется не только его одно лицо, но и вся находящаяся на зем­ле церковь Христова, в которой есть и уста, есть и чре­во. Праведные люди и угодники Божий — это суть церковные уста, согласно написанному: «Аще кто обра­тит грешника от заблуждения его, будет яко уста Моя» (ср. Иак. 5: 19, 20). А чрево — кто? Чревом являют­ся грешники, работающие чреву, о которых пишется: «Имже бог чрево, и слава их в студе» (Флп. 3: 19).

Посмотрим же, кому слово Божие сладко и кому горько. Устам — сладко, а чреву — горько, то есть, до­брым — сладко, а злым — горько: они преогорчили Бо­га. Господь сказал апостолам Андрею и Петру: идите за Мною, «и абие вся оставлыне, по Нем идоста» (Лк. 5: 11). Видите, как сладок был для них Господь. Говорил же Христос и богатому юноше: «Продаждь вся и раздаждь нищим, и пришед последствуй Ми; он же отъиде скорбя, бе бо имея стяжания многа» (Мф. 19: 21, 22). О, чрево! Ненасытное чрево! Не лучше ли тебе иметь в се­бе Бога, чем много богатства? Но для чрева богатство лучше, чем Бог. Хлопоты и заботы житейские для него слаще сладчайшаго Иисуса. О, блаженные уста, для ко­торых является сладким любезное слово Божие! О, про­клятое чрево, для которого Бог — горечь! Знай же всяк, что только любовно можно соединиться с Богом. По­старайся быть устами, а не чревом, и тогда поистине усладишься любовью Божией. При этом еще особенно нужно заботиться о том, чтобы, соединившись однаж­ды с Ним, больше не уходить от Него, но прикрепить­ся к Нему, как кожа к телу, дабы никогда и никаким образом не отлучаться от Него. Как кожа не может от­стать от тела, так и боголюбец не желает отлучиться от Бога. Но увы окаянству нашему! Святых угодников Бо-жиих не отлучили от любви Христовой ни меч, ни огонь; нас же, грешных, отлучает от Христа не огонь, горящий в дровах, но грех, попаляющий все члены на­ши; не меч, посекающий за Христа, отлучает нас от Христа, но привычки наши греховные удаляют нас от Бога. Всякая страсть наша, к которой мы привыкли и которую любим, особенно содействует отлучению нас от Бога, — больше огня и меча вещественного. Нет нужды, чтобы кто-либо устрашал нас огнем или грозил мечом, чтобы далеко отлучить нас от Бога и огорчить Его; это легко делает с нами одна какая-либо греховная страсть: «Кийждо бо (по апостолу) от своея похоти ис­кушается влеком и прельщаем» (Иак. 1: 14). О, грехолюбивый прах! О, земля оледеневшая! О, персть, не имеющая в себе влаги благодати Божией, персть сухая и разметаемая ветром! Ты удаляешься от Бога, зато и Бог удаляется от Тебя, а ты идешь к погибели, соглас­но написанному: «Удаляющийся от Тебе погибнут» (Пс. 72: 27).

Счастливо и блаженно было то брение, которое со­единилось со слюною из уст Христовых; но несравнен­но счастлив и блажен бывает тот человек бренный, ко­торый соединяется с Самим Христом. Тогда он бывает уже не болотом, но златом: «Яко злато, — сказано, — искуси его и обрете его достойна Себе» (Прем. 3: 5, 6). Такой уже не перстный, но небесный, не бренный, но одаренный нетлением. Как та трость, которая соедини­лась со слюною из уст Христовых, стала уже не перстью, но врачевством для слепого, так и человек, соединенный с Богом, является врачевством не только для своей ду­ши, но и для всех других. С таким если кто подружит­ся, поистине просветится душею: «С преподобным бо преподобен будеши» (Пс. 17: 26).

Мы же обратимся к словам евангельским: «Помаза очи брением слепому».

Господь наш, желая не только исцелить телесную слепоту, но уврачевать и душевное зрение, положил че­ловеку брение на очи, чтобы он всегда имел пред оча­ми своими землю, из которой создан, и чтобы не воз­носился гордым умом до небес, но всегда помнил древ­нее изречение Господне к праотцам: «Земля еси, и в землю паки пойдеши» (Быт. 3: 19). Многие люди в сем мире в своем благополучии забывают, что естест­во их бренно. Имущие в своих сокровищницах много злата считают себя златыми; богатые сребром считают себя серебряными; имеющие много камней драгоцен­ных считают себя камнем драгоценным; обладающие властью и могуществом считают себя богами, как и тот Ирод, которому народ восклицал: «Голос Божий, а не человеческий!»

Итак, Господь, желая исцелить слепого, полагает ему брение на очи и этим как бы говорит: «Слепорож­денный! Ты еще не видел от пелен твоих света дневно­го, не видел зато и суеты мирской. Ныне ты все сие увидишь: будут пред твоими очами злато, серебро и камни драгоценные: не желай их, но имей пред очами сие брение. Увидишь гордость мира сего, не пожелай ее, но помни о брении, помни, что ты прах и пепел. Увидишь ли ты красоту мирских лиц, не позавидуй им, но смотри на землю, из которой ты взят и в которую ты снова превратишься. Заграждай очи твои брением, то есть, памятью о смерти, чтобы не видеть суеты».

Люди израильские, вышедшие из Египта, пришли в землю моавитскую, к народу, крайне погрязшему в су­ете мирской и проводившему свою жизнь во многих мерзостях. Умер там раб Божий Моисей, и по повеле­нию Божию погребли его близ дома Фагорова, то есть, близ капища идола Фагора. Это идол Фагор был у моавитян богом плотской похоти, и в капище его совершались нечистые дела, которыми прельщались и многие из израильтян.

Итак, Господь повелел, чтобы Моисеев гроб нахо­дился близ Фагорова капища. Сие для того, чтобы он всегда говорил израильтянам, прельщающимся языче­ским сквернодействием: «Слушайте, люди мои! Не входите в Фагорово капище, не совершайте беззако­ния. Вот пред очами вашими гроб вашего вождя. Ско­ро и вы умрете, и тело ваше превратится в прах, а по­хоть в тление».

Здесь заключается наставление и для всякого. По­слушай же, человек: если ощутишь в сердце твоем Фа-гора — похотение плотское, греховное, тотчас пред­ставь пред очами твоими твою могилу, твой гроб, в ко­тором ты превратишься в прах и пыль, и таким образом ты изгонишь скверного Фагора из сердца твоего, ибо па­мять о смерти, истинная и совершенная, кого не может она исправить? Если бы кто по своим злым делам был подобен даже и самому диаволу, то, представивши пред своими умными очами брение, то есть, память о смер­ти, он может совершенно исправиться.

Нельзя, конечно, не удивляться, и даже очень силь­но, тому, что гордый диавольский нрав чрез некоторое время может превратиться в смирение. Но послушай­те и внимайте тому, что я говорю: было такое время, когда смирился гордый диавол. Мы знаем, насколько дерзка и бесстыдна гордость его. Она настолько дерзка и бесстыдна, что даже от Самого Сына Божия требова­ла поклонения себе, говоря: «Пад поклонишимися» (Мф. 4: 9). О, гордый диавол! Бог Отец всем ангелам Своим велит кланяться Сыну Его: «И да поклонятся Ему вси ангели Божий» (Пс. 96: 7); «О имени Иисусове кланяется всякое колено небесных, и земных, и преисподних» (Флп. 2: 10); а ты хочешь, чтобы Сын Божий тебе поклонился. Ну, подожди же немного: те­бя кое-что научит смирению.

В одно время произошел такой случай, что диавол, требовавший себе поклонения от Сына Божия, сам со смирением поклонился Ему. У святого евангелиста Марка мы читаем следующее: «Пришедшу Иисусу во страну Гадаринскую, срете Его человек в дусе нечисте, иже жилище имеяше во гробех. Той (то есть, дух не­чистый в человеке), узрев Иисуса издалеча, тече и по­клонися Ему, и, возопив гласом велиим, рече: что мне и Тебе, Иисусе, Сыне Бога Вышняго? Заклинаю Тя Бо­гом, не мучи мене» (Мк. 5: 1—3, 6—7). О, гордый ди­авол! Что тебя научило такому смирению? Почему ты ныне кланяешься Тому, у которого ты раньше требова­ла поклонения себе? Скажи нам причину: почему по­явилось у тебя такое смирение? Но молчит диавол. Ду­маю, что, будучи лживым, боится исповедать истину. Толкователи же Божественного Писания говорят, что гордого диавола смирило, укротило и принудило кла­няться Сыну Божию то обстоятельство, что он жил в гробах. Так же человек, если, придя в себя, видит пред собою гробы, имеет в уме память о смерти, которой была укрощена даже неукротимая диавольская гор­дость, то тотчас смиряется и как бы приходит к неко­торому исправлению. Вот как сильно и действенно па­мятование о смерти! Посему-то и Господь наш полага­ет брение на очи слепому, чтобы научить его как смирению, так и памяти о смерти.

«Помаза очи брением слепому».

Как во всех Своих делах дивен Господь Бог наш, так дивен Он и в просвещении слепого. Одно лечит совсем другим, противоположным: брением просветляет очи. Брение ведь вредно и для здоровых очей, ибо ослепляет их, а тем более не полезно оно для слепых. Но у Госпо­да нашего не так: Его брение не только не вредит, но даже открывает и просвещает слепорожденному очи. О, слепорожденный! Говори же с благодарностью Господу вместе с Давидом: «Ты просвещаеши светильник мой, Господи Боже мой, просвещаеши тьму мою» (Пс. 17: 29), а мы, слушатели, чему научимся из этого? Мы научимся знать, что рабам Божиим или, вернее, работающим Господу своему, даже противоположные вещи много помогают, даже то приносит пользу, что считается вред­ным: для них даже злое превращается в доброе.

Я слышу, что св. Златоуст нынешнего евангельского слепца называет и верным, и послушным Христу, ибо говорит: «Вера слепого проявилась в том, что он не пре­кословил, не подумал про себя так: ведь брение ослеп­ляет очи, а не просвещает; я много мылся уже в Силоаме и не получал пользы; если бы Христос имел силу, то и Сам исцелил бы меня. Сего не подумал слепец, но просто послушал Христа». Если же слепец был верую­щим и послушным Христу, то не усумнимся назвать его истинным рабом Божиим и скажем: истинному рабу Божию и противная вещь помогает, и вредное прино­сит пользу, и кажущееся злым претворяется в добро.

Теперь приступим к нашей пользе.

Господь наш тем рабам Своим, которых любит, по­пускает в мире сем многое неприятное, как бы брение на очи, ибо Он сказал ученикам Своим: «В мире скорбь имети будете, восплачетеся вы и возрыдаете, а мир воз­радуется; вы же скорбни будете» (Ин. 16: 20, 22). Раз­ве не неприятно сие, разве не тягостно, не скорбно? Однако же эти самые скорби Он, как бы слюною свя­тых уст Своих, растворяет радостным утешением, гово­ря: «Но печаль ваша в радость вам будет, и радости ва-шея никтоже возмет от вас». Вот как неприятное помо­гает, временно-вредное пользует вечно, злое на земле является причиною небесных благ. Не читаем ли мы в книгах, не слышим ли в повествованиях, не видим ли, как на самом деле происходит, что все случающееся по попущению Божию от мира, плоти и диавола с Божиими рабами: все бедствия, скорби, гонения, оскорбления и даже горькая смерть, — претворяются для них в веч­ную славу, похвалу, в жизнь бесконечную и в венцы не­бесные? Не тех ли мы ныне в воинствующей церкви ве­личаем, ублажаем и возносим многими похвалами, ко­торые претерпели на земле горчайшие бедствия? О, как много помогли угодникам Божиим неприятные вещи! А что получили сами сопротивники, вредители и враги? Они приобрели то, что болезнь их обратилась на главу их, и оружия их пронзили их же сердца.

Вспомним борьбу Давида с Голиафом (1 Пар. 17). Давид от юности своей был рабом Господним, а Голи­аф — врагом Богу и народу Божию. Ополчились две страны друг против друга: иноплеменники и народ из­раильский; и вот вышел из полков иноплеменник силь­ный муж, весь в крепких бронях и опоясанный мечом. Вышел против него и Давид, но как вышел? Вот мы слышим, что говорит об этом Писание: «И оружия не бе в руце его». Всякий тогда мог сказать Давиду: «Хра­брый юноша! На кого ты идешь? С чем идешь? Идешь малый на исполина, безоружный на вооруженного. Раз­ве не видишь большого меча в руках его, который он приготовил для твоей головы? Возвратись же, скройся и выйди после вооруженным так же». Но не слушает Да­вид. Он пошел, и не медленно, не с боязнью пошел, но быстро. И вот он стал над сим иноплеменником, извлек меч его и обезглавил его. Вот мы видим, что Божьему рабу сопротивная вещь послужила на пользу, что меч, приготовленный и отточенный на Давида, оказался для него полезным оружием на того же врага. Подобно се­му и оружия мысленных врагов, направленные на рабов Божиих, оказываются для тех же рабов Господних по­лезными в одолении и победе над врагами их.

Если мы вспомним теперь и исход израилев, то сре­ди многих бывших тогда дивных событий нельзя будет не удивиться и тому замечательному событию, что, пройдя Чермное море, как по суху, они тотчас воевали с Амаликом (Исх. 17). Здесь мы спросим: чем воевали израильтяне с Амаликом? Каким оружием? Где взяли они мечи, копья, стрелы, щиты и брони? Ведь мы не читаем в Писании, чтобы они вышли из Египта с ка­ким-либо оружием, но лишь с выпрошенными у егип­тян золотыми и серебряными сосудами. Откуда же из­раильтяне достали оружие на Амалика? Послушаем, что говорит об этом Феодорит: «Египтяне, погнавшиеся за Израилем, вышедшим от них, вооружились против них так, как против своих врагов, и хотели их погубить всех до единого, где бы ни настигли их. И гнались они за ни­ми со всем войском своим. И вот когда израильтяне чу­десною силою Божией перешли море по суху, а египтя­не потонули в море, и потом море выбросило на сушу их трупы с тем оружием, которое было на них, — тог­да израильтяне взяли все это орудие от трупов египет­ских: все копья, щиты, мечи и прочее, — и с этим ору­жием воевали против Амалика».

Вот мы снова видим, что сопротивные вещи, приго­товленные для погибели израильтян, сослужили им та­кую великую службу, что ими они побеждали даже сво­их супостатов. О, дивные судьбы Божий! О, неизречен­ный промысл! Противное, жестокое и скорбное служит рабам Его в помощь, пользу и веселие! Итак, не изне­могай, раб Христов, печалию, когда с тобой случится что-либо противное, ибо скорбь твоя превратится в ра­дость, сопротивное в помощь и горесть в сладость.

Но обратимся снова к евангельским словам: «Рече ему Иисус: иди умыйся в купели Силоамстей».

Силоамская купель, по словам толкователей, для ве­рующего человека является прообразом то святого кре­щения, то слез покаяния, то истечения из ребр Христо­вых крови и воды. Силоамом является святое крещение; в нем и омывается болото первородного греха, и про­свещается душевная слепота. Слезы покаяния тоже яв­ляются Силоамом, в котором очищаются грехи, совер­шенные после крещения, согласно словам св. Златоуста: «Согрешил ты, поплакал и омыл грех». Посему-то и св. Лествичник называет слезы покаяния крещением более сильным, чем даже первое, таинственное крещение. На­конец, Силоамом является и источник, проистекший из ребр Христовых, согласно словам святого Андрея Крит­ского, который так воспевает в Великом каноне: «Сило­амом да будет ми купель, кровь из ребр Твоих, вкупе и питие, источившее воду оставления, да обоюду очища­юся, помазуяся и пия: яко помазание и питие, Слове, животочная Твоя словеса» (Песнь 4-я).

Я удивляюсь еще и тому, зачем Господь, могущий словом или прикосновением исцелить очи слепому, по­сылает его в купель Силоамскую? Говорят, что, во-пер­вых, для испытания его веры и послушания, для того, чтобы видно было, верует ли он и послушен ли он; во-вторых, для почитания Своего славного пророка Илии, который своею молитвою извел ту Силоамскую воду, и, в-третьих, для того, чтобы чудо сие Божие послужило к вящей славе Бога, ибо тогда все могли видеть, что сле­пой шел чрез Иерусалим незрячим и с брением на очах, а потом могли видеть его уже прозревшим, ясно все видящим и славящим Бога. Все сии хорошо гово­рят; я же думаю, что еще для того он был послан Ии­сусом к Силоаму, чтобы совершил большой труд, идя путем чрез Иерусалим, ибо добрые дела трудом снис­киваются и болезнью исправляются; дары Божий дают­ся не даром, но по мере трудов. «Труждающихся и об­ремененных» Господь призывает к Своему успокоению, а нетрудящимся и ленивцам апостол не велит давать даже и куска хлеба: «Праздный да не яст». Господь ищет в нас трудов наших и только за них Он дарует нам благодать Свою.

В Песни песней два любящие лица, Жених и неве­ста, пришли некогда в разногласие по поводу того, что один из них желал покоя, а другой хотел трудиться. Го­ворит невеста: «На ложи моем исках, ложе возлюби ду­ша моя», а Жених отвечает: «Аз цвет польный и крин юдольный» (Песн. 3: 1). Осязать ложе — это значит ис­кать покоя, идти же в поле, в долину — значит выхо­дить на труд и делание: «Изыде, — сказано, — человек на дело свое и на делание свое до вечера» (Пс. 103: 23).

О, невеста Христова! Ищи Жениха твоего не на мягком одре, но на терновном и гвоздном, который на кресте! Ищи Его в полях, в долинах, в трудах и делании, где Он посреди земли совершает спасение мира.

Выйдем же и мы вне стана к Нему, нося Его поно­шение. Господь для того посылает слепого к Силоаму, чтобы мы знали, что только трудом и многим потом мы можем достигнуть купели спасения. Аминь.